Фицрой Уильям Генри
Хит Лэджер
21 год, 16 апреля 1722 | Англия, графство Ланкашир | лейтенант 45-ого пехотного полка | Британская корона
I. Характер
Уильям смел и честен, склонен к меланхолии и мечтательности. Имеет пристрастие к справедливости, что сперва отправило его в Шотландию - спасти честных местных жителей, благословляющих короля Георга, от сеющих смуту мятежников - а затем заставило разочароваться в этой миссии после наблюдения, какими методами действует британская армия.
Уильям предпочитает не действовать сгоряча, его нельзя назвать душой компании или записным гулякой: веселье с офицерами в салонах Эдинбурга нравится ему куда меньше, чем возможность написать очередное длинное письмо нежно любимой матушке с забавными и изрядно приукрашенными описании неприветливой Шотландии, а то и поупражняться в стихосложении, что у Уильяма получается из рук вон плохо, но приносит искреннее удовольствие.
Уильям скромен и бережлив - он откладывает каждый фунт, прекрасно понимая, что покупка офицерского патента пробила брешь в наследстве, оставленном отцом, владельцем одного из производств хлопчатобумажной ткани, а сестру все же придется выдавать замуж и давать ей приданое в соответствие с положением семейства на арене графства.
Чтит старших по званию, короля Георга, матушку, но в вере некрепок. К излишествам в пище, вине или за карточным столом не приучен.I.I. Навыки
Обучен грамоте, этикету, основам хлопчатобумажного производства, в седле держится не особенно уверенно, зато превосходный стрелок - попадет белке в глаз и все такое.II. Биография
Уильям родился в семье владельца мануфакторой по производству хлопчатобумажной ткани в Ланкашире, был назван в честь деда и явился ответом на молитвы матери, долгое время производившей на свет только мертворожденных младенцев. Отец Уильяма, Чарльз Фицрой, очень хотел для сына жизни куда более яркой, чем ту, которой прожил сам, а потому уже с рождения Уильяму было предопределено, например, офицерство. Патент корнета был куплен, едва Уильяму стукнуло шестнадцать - а он, не желая разочаровывать тяжело болеющего отца, поступил на службу. Отец вскоре умер, а Уильям начал военную карьеру.
Дело заладилось и ладилось до тех пор, пока он не был откомандирован в Шотландию, в сорок пятый пехотный, под командование полковника Лестрейнджа. Герой, о котором в Англии с уважением и едва ли не восхищением отзывались солдаты, при личном знакомстве поразил Уильяма куда сильнее, чем можно было себе представить: несгибаемая верность Короне, мужество, жесткость - все это соединилось в полковнике Лестрейндже в такой гармонии, что Уильям тут же прозвал его про себя Марсом и с тех пор в его письмах матушке все больше строк было посвящено восхвалению Родона.
Все изменилось внезапно, как будто Уильям потерял шоры: жесткость обернулась жестокостью, мужество - патологией. Сожжение монастыря и надругательство и убийство монахинь, которые не сделали никому ничего дурного, оставили тягостное впечатление, и хотя Уильям был произведен в лейтенанты по итогам того рейда по Хайленду, он уже не радуется своему успеху, а письма домой стали суше и перестали изобиловать одами Лестрейнджу.
На данный момент Уильям, пожалуй, в смятении - привыкнув за четыре года видеть в Родоне отца, он пытается примирить внутри себя непримиримое, ищет утешение в томике поэзии Кристофера Марло среди своих личных вещей или цветущих вересковых полях. Напрасно.
Недавняя смерть Батлера, исполнявшего при полковнике обязанности ординарца и адъютанта, обернулась для Уильяма успехом, которого он совершенно не желал: лишних двадцать гиней в год, конечно, стали приятным сюрпризом и наверняка порадовали мать и сестру, но теперь он стал еще ближе к полковнику, еще больше узнал о его методах.II.I. Семейные связи
Мать-вдова - Кларисса Фицрой, урожденная Сатклифф, 48 лет, живет в Англии, в Ланкашире, в собственном доме, владеет произвосдтвом хлопчатобумажной ткани, оставшимся от покойного мужа
Сестра Ребекка Фицрой, 18 лет, на выданье, живет с матушкойIII. Внешность
Уильям не отличается особенной физической силой, однако гибок и ловок. Светлые волосы, светло-голубые глаза, высокий рост - словом, лубочный английский солдат, чаще улыбающийся, чем хмурящийся. Никаких отличительных травм и шрамов не имеет.
Связь с вами:
у амс
В Министерстве старательно делали вид, что оборотни, пойманные, осужденные, выздоравливающие, какой-то другой, отдельный вид, ничего общего с магами не имеющий. Корморан, который был склонен к милосердию к проигравшим, когда опасность миновала, не очень понимал, за что их так чествуют — за то, что сцепились с людьми, больными и озлобленными людьми, победили их и отправили в Мунго или Азкабан? Конечно, достаточно было разговоров, что Министерство защитило невинных — только вот Министерство само сунулось в этот лес, чтобы переловить отставших от стаи особей, и, натолкнувшись на сопротивление, тщательно спланированное и организованное, ударило административным ресурсом и, разумеется, победило. Статус невиновных определялся с трудом, Корморан мучился над моральной дилеммой ежечасно и даже пропустил мессу, что с ним случалось крайне редко.
Стук в дверь казался предзнаменованием — им и был.
Увидев на пороге Энгуса — крайне воинственного и очень жаждущего поговорить — Корморан проглотил удивление, махнул рукой, мол, проходи, и захлопнул дверь за нежданным гостем.
Оценив и встрепанный вид О'Рейли — как будто они так и не вышли из того леса — и принесенную бутылку, Иэн не ждал ничего хорошего — а дождался какой-то ерунды об увольнениях.
Впрочем, чем больше Энгус говорил, тем понятнее становилась картинка — и тем больше Корморан убеждался, что их с О'Рейли взаимопонимание, установившееся в лесу, на той поляне, до сих пор никуда не делось.
— Постой, я принесу лед и стаканы, — ему надо было подумать. В том числе и о том, что на самом деле скрывалось за этим визитом. Наверняка Энгус прекрасно понимал, что собирается сделать — не много, не мало, а затеять смуту, да еще воспользовавшись их героическим статусом, иначе пришел бы к кому-нибудь другому. С другой стороны, Энгус собирался бороться за справедливость — за несправедливо униженных, и хотя это противоречило тезису о христианском смирении, Корморан не без легкого удивления ощущал в себе тот же очаг революции, разгоревшийся из искры.
Слова О'Рейли были созвучны тому, о чем думал и сам Иэн — заразившиеся ликантропией не виноваты в этом, болезнь не была их сознательным выбором, а значит, судить их лишь за факт болезни будет грехом тем большим, чем громче будут звучать словеса о защите невинных.
— Я согласен, — коротко сказал он, возвращаясь с анонсированными стаканами и пластиковой веселенькой формочкой со льдом. — Расскажи, что именно тебе нужно. Мнение — хоть завтра, служебная записка — с завтрашнему вечеру, как скоро она окажется на столе у Министра, предсказать не берусь. Заключение комиссии...
Он помедлил, прикинул.
— К среде. Может, к понедельнику, если ребята согласятся пожертвовать выходными. Зато заключение будет повесомее всего прочего. На него Визенгамоту придется отреагировать в любом случае, пусть и не на следующий день — и на него ты сможешь требовать ответа.
Отредактировано William Fitzroy (07-12-2018 09:15:39)
